Мы работали и дома, и в мастерских, и без выходных

– Владимир Александрович, как Вы узнали о Палехе?

– Как я узнал о Палехе, это интересно! Родом я с Кубани, с хутора в 30 км от станицы Брюховецкой. Любил с детства рисовать карандашом. Рисовал и рисовал, не видел ни одного журнала по искусству, ни одной книги. О Палехе узнал от Анны Семеновны Кривцовой. Она уж не знаю, как попала в нашу станицу, работала в школе преподавателем. Остановилась на квартире у наших хороших знакомых, а потом снова уехала в Палех, прислала письмо: присылай свои рисунки. А потом пригласила учиться в Палех. Почему поехал? Жили тогда тяжело, а здесь в Палехе кормили бесплатно. В училище принимали после седьмого и после десятого класса, но один год не было приема, поэтому я после восьмого класса поехал. Добирался поездом с завучем школы, в которой учился, но он сопровождал только до Москвы, а дальше сам. Приехал за десять дней до экзаменов, за это время научился рисовать с натуры. Тогда приезжали поступать со всего Союза. Сдавали рисунок, живопись, композицию – три основных предмета. Потом шел русский язык и, кажется, история. До того, как поступишь, посылали свои работы и в ответ приходил вызов – «вы допущены к экзаменам». Я приехал в Палех с одним фибровым чемоданом, с ним потом и женился. План приема был 12 человек, нас было 13, и мы все поступили.

– Расскажите о студенческих годах: как учились, чем занимались?

– Вот там была столовая (показывает рукой) – самое святое место, я вам скажу. Питание хорошее, картошка своя, мясо. Мы всегда были сытые. Молока могли пить – сколько угодно. Первое съесть – сколько угодно. Котлеты большие с ладошку, гарнира – сколько хочешь.

Учиться нам нравилось. Оценки ставили всегда хорошие – пять и четыре. Чтобы тройки ставили – не было такого, а зачем? Человек же старается. Отношение к людям равное было.

Виталий Тимофеевич придет на экзамен, галстук закинет на плечо, возьмет папиросу беломорину и говорит: «Цветы можно не ставить, за ними не прятаться» и пойдет играть в шахматы. А потом возвращается: «Вы знаете, что вы не знаете, но вы все молодцы, поставил всем по пятерке». Но мы старались. Главное, что нам хотелось рисовать!

– А стипендия была?

– Ну что вы! Нас кормили! Если только мама пришлет три рубля в месяц.

– Сколько лет учились?

– Пять лет. Но из этих пяти лет поездки на уборку картошечки – это святое. Со старшими ездили вместе: и работали, и анекдоты рассказывали. Преемственность в Палехе – одно из самых главных.

– А как познакомились с супругой?

– Я не знаю, как сейчас знакомятся. Танцев нет. А тогда – на танцах, я на втором курсе учился. Как решили с Люсей, что пора расписаться, пошли вдвоем в ЗАГС без кортежа, без платьев. Стоила роспись – 1 рубль 67 копеек. Нас расписали, и мы пошли домой. Самогонку сам лично гнал на свою свадьбу. А Вячеслав Иванович Астахов подарил нам 30 рублей. А потом через два года и сын родился. Я поехал в Иваново, купил розовую коляску. Вы бы видели эту коляску! Потом также в охапку вез в автобусе стиральную машину домой.

Но справлялись как-то: помню, привязал резинку к коляске, сижу на диване и катаю туда-сюда. Люся тоже на работу ходила. Детей брали с 3-4 месяцев в ясли.

– Владимир Александрович, расскажите, сколько платили в то время художникам?

– Расценки были такие: 1 сорт – 50 копеек за 1 см, 2 сорт – 70 копеек, первый творческий – 1 рубль 30 копеек, второй творческий – 2 рубля. Платили за каждый сантиметр длины работы. Всегда получали премию, рубля три. У меня было четыре, как у бригадира. Мы работой гордились, нам вручали знамена.

Также организовывали вечера на Новый год. Что это значит? Машину отправляем в Шую за продуктами, потом режем всё, сам лично сколько перерезал колбасы и сыра. А потом столы поставить надо – проводили праздники в мастерских, в коридорах. И свадьбы тут же гуляли: Кочупаловых, Кривцовых женили. Ой, как мы там плясали все, как песни пели. И по 50 грамм – чтобы настроение было праздничное, и чтобы гармошка играла!

– А как пришли в училище работать?

– Вот как получилось: сижу я дома, приходит Саша Ковалев, говорит: «Предложили мне быть директором мастерских, сказали – квартиру дадим». Я говорю ему: «Саш, не Боги горшки обжигают! Давай!», а потом он опять ко мне приходит и говорит: «Слушай, Бровкина назначили директором училища, иди завучем!». И я пошел! Не Боги же горшки обжигают!

– Расскажите о каких-нибудь интересных событиях из жизни училища.

– Помню, Зиновьева награждали – Герой социалистического труда и ордена Ленина. Я – завуч, Бровкин – директор. Чтобы вы представляли уровень мероприятия – Герой социалистического труда – звания выше нет. Надо подготовить все. На окошки – пошили занавески, достали шёлку, переделали весь зал, вдвоем с Бровкиным полы красили. А я на этом мероприятии стоял швейцаром в дверях. Из ЦК кто-то был серьезный, Клюев точно, а если он был – то и остальные тут. Сейчас читаешь и думаешь, неужели у нас так было?

– Как в Америку попали?

– А это просто! Самолет значит, боинг, настоящий боинг! Первый раз летел в самолете таком, через океан! Все необычно: кресла, наушники, телевизор, стюардессы. Был 1989 год. Как получилось? В свое время я написал тарелку «Золотой петушок». Сейчас смотришь на нее, думаешь: «Эх бы переделать». Заплатили 160 рублей в мастерских, это много! Вычли партийные, профсоюзные, налоги. А приехала мадам Люси. И Саша Ковалев меня приглашает, говорит: «Слушай, ты не против, если она вот эту работу у нас купит? Она тебе заплатит за нее». Согласился. Мы темнота в этих делах. Она мне 1000 долларов за нее заплатила, мы составили документ определенный, а потом с каждой выпущенной тарелки мне еще шли деньги. На что я купил машину. Первая машина у меня была хорошая – «Москвич 2141», цвет дельфин.

– Про Америку еще расскажите, как Вы там общались, что интересного происходило?

– Со мной личный переводчик летал, Серёга Абрамов. Это что-то было. Зачем меня туда звали? Им надо продавать мои работы, а чтобы их продавать, нужна, как сейчас говорят, пиар-компания. Они делали русский вечер в честь меня: красивый зал, огромный стол, оркестр с роялем, и негр играет на рояле. Для нас это было все удивительно. В центре на столе два поросенка, и чего только там не было! Мы отрезали два уха ему и съели! А негра споили, он больше играть не мог. Я когда приехал, всем друзьям раздавал в пивном баре по доллару подписанному.

– Как Вы были одеты в этот русский вечер?

– Меня Толик (прим. – сын) одел, купил мне красный галстук с серпом и молотом. А я обменял его там на другой.

– Расскажите еще какую-нибудь историю этих лет?

– Про мотоцикл расскажу, про «Урал». Как-то раз в бане сидим, Муратов, председатель райпотребсоюза, говорит: «Портрет надо подарить врачу. Проси что хочешь! Я знаю, что тебе холодильник нужен! Или машину какую-нибудь стиральную». Я отвечаю: «Не, мне бы «Урал». Он тогда стоил 1250 рублей. Ещё денег не было на него, но я копил, на книжку откладывал.

Иду к начальнику области по всей этой системе, рассказываю ему про «Урал». Вдруг, перед Новым годом, числа 30 или 31 телефонный звонок – Костылев звонит: «Володя, на твое имя «Урал» пришел». Представляете ситуацию? На мое имя. «Куда он тебе нужен? Давай мы тебе тут сделаем «ИЖа» с коляской». А я ему: «Неее!» Не поддался на его уловки, пошел в сберкассу, снял 1250, ровно. Заплатил. И катили мы с сыном Толиком «Урал» по снегу!

– Про огород расскажете?

– Самое интересное, у меня же еще корова была, личная. Я ее сам доил! Когда я работал в училище, в гараже у меня вместо машины стояла корова. И разобранный «Урал» там же. Теленок еще был, два поросенка. Ведь у меня трое детей, их надо накормить. Молочко свое. Мадам Люси когда приезжала, они меня засняли и в Америке фильм показывали: и меня с коровой тоже! Мол, вот вам художник, они такие там!

– То есть с утра вставали, доили корову и на работу?

– Естественно! В три часа надо ее пойти подоить. Это тема душевная. Придешь к ней, она стоит с тобой, слушает. На улице холодно, а она дышит, большая такая. Доила хорошо.

– Говорят, и шарж на Вас нарисован, на котором Вы изображены с коровой?

– Когда работал в мастерских, много шаржей рисовали друг на друга. Андрей Арапов меня с коровой нарисовал. Корова стоит, я сижу в шлеме мотоциклетном, дою в пивную кружку, и трусы на мне в ромашках. Корова один цветок языком слизнула. Это шедевр! Нарисовано профессионально. И корова-то похожа, и я похож.

– Когда работали в мастерских, график работы у Вас был?

– Работали без выходных. Как у коровы нет праздников, так и у нас. Я и не болел никогда. Чтобы я болел, не мог работать – такого и не помню.

– Вы работали только в мастерских? Или дома тоже у Вас какой-то уголок был?

– И дома, и в мастерских! Это нераздельно. Совет на утро, а в два часа ночи ты еще пишешь, до последнего! Можно не сдать, конечно, работу. Но не сдашь – денег не получишь. В квартире две комнаты было, в одной детки, в другой мы с женой, тут стол в углу, за ним и работал. Вообще, счастье какое квартира, вы не представляете, что это такое! Своя! С ванной, с туалетом, с душем! А потом в дом переехали – в свой собственный дом. Замки сам врезал, окошки все протыкивал. Это же счастье – вот она и жизнь, и радость!

* * *

Мы благодарим Владимира Александровича Влезько за душевную беседу. Сколько чудесных воспоминаний, сколько интересных событий произошло в его жизни! Инициативная группа приглашает художников Палеха (и их детей), которые учились и работали в Палехе в 1950-1980-х годах, поделиться воспоминаниями, интересными историями, фотографиями. Очень важно сохранить и передать истории, атмосферу, традиции последующим поколениям.

Если вы готовы встретиться с членами инициативной группы (лично или поговорить по телефону), просим позвонить по телефону: 89109808197 (Марина).