Плави огненных швов

Алексей Мингалеев – этот человек известен не только подавляющему большинству палешан, но и людям, живущим далеко за пределами местных «палестин». Он из тех, в ком «божья» искра редкого таланта ярко полыхнула пламенем искусства.

История моего знакомства с Алексеем произошла в предновогодние дни прошлого года. Причина – прорыв кипящего расширительного бака в домашней отопительной системе. Поиски человека «с руками и головой» привели меня к «художнику огненных плавей», как для себя я и нарек Алексея впоследствии.

Узнав в чем дело, он через несколько минут был на месте злоключения. Его профессиональная хватка, оценивающе-острый взгляд на предстоящее место ремонта, и при этом желание сделать не так, как было, а гораздо эстетичнее и функциональнее, выдавали в нем заметную незаурядность.

Со стороны стиль его работы был легок и красив, за которым, разумеется, скрывался огромный опыт. Творил Алексей сродни нашему брату – палехскому художнику высокой творческой интуиции. Тонкая электродная игла, которая в рассыпающихся снопах искр плавилась и вытягивалась раскаленной оранжево-красной линией идеального шва, напоминала острую кисть живописца лаковой миниатюры. Багровея карминами и играя пепельными оттенками остывающего металла, швы изящно окольцовывали трубы. Дымными синими кобальтами курились сбитые окалины.

Время – полдень. На мой вопрос об обеденном перерыве Алексей кратко ответил:

– Не до этого – минуты дороги; как бы мороз воду не прихватил в системе… надо успеть новый расширительный бак сварить. Поеду к себе в мастерскую, там сподручнее и быстрее.

Старый дом под зимним ветром быстро выстывал. «Огненный ангел», в лице Алексея, вскоре явился с новым баком в руках. И вновь – кипящий фонтан ослепительных звезд наполнили пространство. Емкость, отливая матовым «серебром» нержавеющей стали, была водружена на прежнее место и стала символическим венцом творения, завершившим пламенеющий «ноктюрн» в исполнении Алексея Мингалеева.

– Добро! Заполняй систему и разжигай котел, мне на работу – дел невпроворот, – произнес он.

Вечерело и все более подмораживало. В глубине ночного ультрамаринового небесного свода засияли крупные звезды.

Отопление заработало, но прогрелось на одну треть. Вероятно, где-то успело «прихватить»; беда – пришла мысль.

В эти же минуты раздался телефонный звонок Алексея:

– Может быть, и «прихватило», – подтвердил он мои опасения. – Включай, какие найдешь, обогреватели, сейчас примчусь!

Переступив порог и прислушавшись к работе водяного насоса, он сразу все понял. Секунды его манипуляций и кипящая вода из котла мгновенно разошлась по стальным протокам, нагревая и возвращая к жизни столетнее строение.

– Постоянно переживаю за свою работу – не успокоюсь, пока не буду уверен, что все сделано хорошо. – Часто и ночами не спится, – поделился Алексей своими чувствами и не ушел, пока пространство дома не наполнилось благодатным теплом. После тревожных часов мы с ним разговорились. Его высокопрофессиональный талант не ограничивался «духом огня», наделяя душу тонким вкусом ко всему, в чем проявлялось истинное творчество.

В комнате на стене он увидел старый большой холст «Зимняя тройка». Загоревшимся взором Алексей внимательно рассмотрел живописное полотно и задал несколько дельных вопросов, характер которых позволял судить о тонком восприятии художественного образа человеком, которому редкое чувство прекрасного заповедано свыше. «Комната с картиной» – с ходу и метко окрестил он помещение домашней мастерской. Название это накрепко «приварилось» и теперь все знакомые и гости ее иначе и не называют.

У моего деда и отца в собеседниках и помощниках большей частью были люди не из среды коллег-художников, а представители крестьянского и других сословий.

– Они, в большинстве своем, гораздо честнее; в искусстве, труде и жизни больше иных понимают, – частенько говаривал отец, возвращаясь то ли от столяров и заготовщиков художественной Артели, то ли от плотницкой бригады или майдаковских литейщиков и т.д. Он и сам, перед тем как уйти на поля Второй Мировой войны, с отличием закончил ФЗУ в селе Майдаково, обучившись токарному делу. В иные времена привычно брался за рубанок и фуганок, за мастерок каменщика; умело управлялся на пашне с крестьянским плугом, с топором и пилой на лесоповале – дело всюду спорилось. Так небольшой компанией они строили дома Станиславу Буторину, Владимиру Деулину и др. Не отсюда ли исходят корнями его выдающиеся работы? По истечении определенного жизненного опыта, его утверждение стало и моим убеждением.

Недавно Алексей Мингалеев со своим, так же широко известным, коллегой по профессии – Юрием Паком заново реконструировали отопление мемориального дома-мастерской Николая Ивановича Голикова. Вновь раскаленной «бечевой» шва стягивался металл под руками этих деловитых людей, одаренных высочайшим мастерством. Уверенно звучал гимн, неведомый для других, тайне высокого искусства. В течение нескольких последующих дней, по исходу работы, Алексей, раз за разом, внимательно осматривал каждый дюйм стальных плавей, убирая слепящим огнем мельчайшие огрехи.

Торжественный аккорд «чайной» церемонии – незыблемая традиция по завершению большого и хорошего дела. Сотрапезничать пригласил я в компанию и старинного своего старшего приятеля – известного на селе художника и поэта, рыбака и певца, земледельца и заядлого грибника Александра Дмитриевича Галкина, который, как оказалось, давно был знаком с Алексеем. Вечер завалился в ночь, а за столом все звучали и звучали стихи в исполнении Александра; шла неспешная беседа трех возрастных поколений. Алексей оказался внимательным слушателем с изысканным вкусом к музыке слова и прекрасным собеседником с оригинальными философскими сентенциями, что еще раз убеждает – владение высоким искусством одной профессии ведет неведомыми тропами интеллектуального наития к познанию и других сфер духовного и материального творчества человека.

– Вот это умница! Душа – человек! Не ожидал! – с чувством произнес Александр Дмитриевич во след Алексею, когда тот ушел.

– Нечастые встречи…, – продолжил я его мысль…