Путь мастеров: от церквей до советских дворцов

Жители многих городов нашей страны десятилетиями восхищались удивительными сказочными росписями, которые видели в своём детстве, приходя в любимый Дворец пионеров или театр, а потом приводя туда своих детей и внуков. Все знали, что это работа палехских мастеров. Сейчас дворцы называются по-другому, а картины на стенах прежние, такие же яркие, как и восемьдесят лет назад. К сожалению, их не везде сумели сберечь, считая наивными анахронизмами. История повторяется: когда-то вместе с памятниками храмовой архитектуры исчезли и многие религиозные живописные композиции, созданные палешанами.
Давая жизнь новому искусству по росписи изделий из папье-маше, палехские иконописцы имели гораздо больший опыт монументальных работ, нежели знаний по декоративному оформлению небольших вещиц.
Роспись храмов считалась в Палехе престижным делом, поэтому для учеников иконописных мастерских в последний год обучения и начинающих мастеров возможность профессионального роста, а значит и заработка, заключалась в попадании в состав артелей, отправляющихся на реставрацию древней храмовой живописи. Палешанам часто и подолгу приходилось жить и работать далеко от родных мест. Соприкосновение с различными художественными традициями, обычаями развивало пытливость ума, умение ценить и понимать прекрасное. Молодёжь также манили новые места, возможность увидеть мир, а наиболее талантливых начинающих иконописцев ещё и возможность продолжить своё обучение в вечерних рисовальных классах. Всё это познали будущие основоположники лаковой миниатюры.
Самым старшим из основателей Артели древней живописи был Иван Михайлович Баканов, более тридцати лет проработавший в софоновской иконописной мастерской. Семнадцатилетним подмастерьем он был взят на реставрацию Благовещенского собора в Москве (1888-1889 гг.). В дальнейшем ни одна из значительных работ мастерской не обходилась без его участия. Впоследствии он сам стал наставником молодёжи, и уже другой из соучредителей Артели древней живописи, Иван Васильевич Маркичев, работал под руководством И.М. Баканова. Иван Васильевич вспоминал совместную работу в селе Тезино и реставрацию фресок в родном Крестовоздвиженском храме. С той последней реставрации в палехской церкви прошло сто десять лет, а живопись и сейчас впечатляет свежестью и яркостью красок. Впервые на росписи стен Иван Маркичев попал в 1900 году, ему довелось работать под началом мастера П.А. Плеханова, которого многие палешане называли лучшим стенописцем. По словам Маркичева, его настоящая учёба началась не в десятилетнем возрасте в иконописной мастерской, а с реставрации храмов. [3,195] Большое влияние на молодого художника оказали фрески в Ипатьевском монастыре в Костроме, в Макарьевском Желтоводском монастыре, в храмах Троице-Сергиевой Лавры, Ярославля, Калязина, где он также принимал участие в реставрационных работах. Не только по обязанности, но и по личному желанию он делал копии, зарисовки. Этот процесс был важен для всех палешан. Не по собственной инициативе им нередко приходилось записывать древние, плохо сохранившиеся росписи. Чтобы не потерять их безвозвратно, палехские мастера старались максимально точно, почти фотографично запечатлеть фрагменты прежних композиций. Маркичев был восхищён строгостью рисунка, силой красок древних фресковых росписей. Он пытался разобраться, каким образом, краски не кричат и не разрушают общего живописного строя, несмотря на то, что они кладутся цельными, и не возникает никакой надобности их смешивать. Эти секреты станут основой творческого метода палехского художника, многих будет восхищать в произведениях И.В. Маркичева как раз цельность, звучность красочного пятна и при этом необыкновенная гармония и целостность колорита. Композиционное мастерство художника также совершенствовалось в процессе храмовых росписей, которыми он занимался более пятнадцати лет. Значимой для себя работой Иван Васильевич считал роспись центрального барабана в стиле XVII века в Троицком соборе в Макарьевском Желтоводском монастыре. (1909-1914 гг.). И.В. Маркичев принимал участие в росписи нового собора в Петергофе (1904 г.), Новом Писцове (1906 г.). Последняя его работа до революции в Иосифо-Волоколамском монастыре.
Опытными стенописцами были Александр Васильевич Котухин и Иван Иванович Зубков. Иконописному мастерству Иван Зубков обучался в мастерской Белоусовых. Там больше работали по росписи новых храмов, мастеров не обязывали вникать во все тонкости древнерусской живописи, и предпочтение отдавали живописной, так называемой «фряжской» манере. На пятом году обучения Иван Зубков отправился в Самару, постигать опыт монументальных работ. Художественное мышление И.И. Зубкова никак не укладывалось в рамки иконописного канона. Ему не хватало свободы, инициативы, о чём он говорил в своих воспоминаниях: «работая в церкви, я писал картину «Нагорная проповедь и незаметно для самого себя нарисовал эту картину вроде деревенской гулянки, так что сам Бог чуть не пошёл в пляс. Получился скандал». [3,186] Ивана Зубкова больше всего восхищали работы Рафаэля и Рубенса. В Самаре И.И. Зубков вместе с братом Александром проработал несколько лет. С 1903 по 1906 гг. с небольшими перерывами там работал и А.В. Котухин, тоже, будучи мастером у Белоусовых. В этом городе палешане расписали почти все храмы, в том числе: кафедральный Воскресенский, Казанский соборы, храмы Иверского женского монастыря.
Основоположниками палехской лаковой миниатюры можно считать и тех мастеров, кто пришёл в Артель древней живописи позднее: И.П. Вакурова, А.А. Дыдыкина, А.И. Ватагина, Д.Н. Буторина, Н.М. Зиновьева, тоже иконописцев, имевших за плечами не меньший опыт стенных работ.
Иван Петрович Вакуров свой первый рисунок на стене выполнил в возрасте 14 лет под наблюдением И.М. Баканова в новгородском Юрьевом монастыре. [4,251] Освоив приёмы палешан в технике стенной росписи, Иван Петрович уехал в Москву, чтобы познакомиться с живописью В.М. Васнецова и М.И. Нестерова. Там и сформировалась оригинальная вакуровская манера, «она нравилась и хозяину, и мастерам». [5,114] Постоянно работал в мастерской Софоновых Алексей Иванович Ватагин. Он вместе с И.М. Бакановым принимал участие в росписи залов Исторического музея (1898-1903 гг.). Аристарх Александрович Дыдыкин, который был не только опытным стенописцем, но и наставником начинающих мастеров, того же Вакурова и Маркичева, в своих воспоминаниях почти не касается собственного участия в храмовых росписях. Но, согласно, документам производственного архива софоновской мастерской, Аристарх Дыдыкин значится среди мастеров, выполнявших росписи стен в Кафедральном соборе Нижнего Новгорода (1895-1896 гг.). Тогда ему было всего двадцать лет, и за свою работу он получил скромные 25 рублей. Вместе с И.М. Бакановым и И.В. Маркичевым Аристарх Александрович принимал участие в реставрации Крестовоздвиженского храма в Палехе. Работая у Софоновых, все они зарекомендовали себя способными мастерами, и привлекались ко всем наиболее ответственным заказам мастерской.
Иначе складывалась профессиональная карьера Николая Михайловича Зиновьева. Время его ученичества в мастерской Белоусовых было недолгим. В 1902 году он перешёл в учебные мастерские, открытые в Палехе Комитетом попечительства о русской иконописи. Но выпускников комитетской школы хозяева мастерских в Палехе на работу не брали, поэтому почти все они уезжали в Москву. Осваивать азы монументальной живописи Зиновьеву пришлось не под руководством палехских мастеров, а по оригиналам В.М. Васнецова и М.В. Нестерова. Рядом с Николаем Михайловичем работали в основном художники, окончившие Училище живописи, ваяния и зодчества или Строгановское училище. Но снисходительного отношения ни к Зиновьеву, ни к другим палешанам в этих мастерских не было. Все признавали профессионализм палехских мастеров, но помогали им осваивать технику масляной живописи. С 1911 г. Н.М. Зиновьев работал в мастерской братьев Оловянишниковых, которые занимались ещё и просветительской деятельностью: издавали журнал «Светильник», коллекционировали иконы. Мастерская получила крупный заказ на роспись стен храма св. Пантелеймона в Новом Афоне. Н.М. Зиновьев стал одним из авторов эскизов стенописи. В силу того, что большая часть участников росписи — художники с академической подготовкой, изначально живопись воспринималась чрезмерно натуралистической. Палехскими мастерами были исполнены элементы пейзажа, орнаментальные украшения на одеждах, белильные движки на ликах, прописаны волосы, отчего живопись приобрела необходимый условно-декоративный характер.
В годы первой мировой войны заказы на реставрацию и новые храмовые росписи прекратились. В канун революции Палех оказался в глубоком кризисе. Всего лишь несколько лет потребовалось палешанам, чтобы удивить мир своим новым искусством. На крошечных предметах из папье-маше они представили расцвеченные радугой красок и золотым узором виртуозные композиции под зеркальной поверхностью лака. Но стремление к монументальным формам, желание превратить внушительные пространства интерьеров, вмещающих большое количество людей, в некое подобие райских кущей, всегда живо в душе палехских мастеров.