Ах, чайные чашечки из сервизов с пастушками…

Ну а мы, накануне юбилейной даты побеседовали с Еленой Станиславовной о жизни, о поэзии и о том дорогом, что таит душа поэта. Поэзия – во многом отражение внутреннего мира автора. Как сказал мудрец, тот, у кого в душе светит солнце, будет видеть его даже в самый хмурый день. Думаем, многим читателям будет интересно услышать это откровение из уст автора так полюбившихся стихотворений и рассказов.

– Расскажите о своей семье, ведь чаще всего из той атмосферы, которая окружает человека в ранние детские годы, и произрастают все таланты.

– Как бы сейчас сказали, у нас была творческая семья, особое место в ней занимала любовь к театру, можно сказать, все – увлеченные артисты. Бабушка с дедушкой познакомились в народном театре. Бабушка играла Земфиру, а вот дедушка не помню кого, и когда спектакль закончился, все кричали: «Земфира, спой!». И она пела – «Старый муж, грозный муж, режь меня, жги меня!..». А потом были танцы, и дедушка пригласил ее танцевать. Так они познакомились. Все ее так и звали не Таня, а Земфира. Это были, наверное, 20-е годы.

Папа у меня тоже был очень одаренным, играл на всех музыкальных инструментах, даже на контрабасе, в общем, на всех кроме скрипки. Он в сельхозинституте в начале 60-х годов создал группу, тогда это называлось джаз-банд, единственную в городе, это была живая музыка. То есть он был «утесовым» сельхозинститута, его даже не хотели выпускать по окончании учебы, просили, чтобы он там остался. И у него, у единственного из студентов, был свой кабинет, где лежали музыкальные инструменты, пюпитры… А потом его направили работать в Савино, где он кроме основной работы руководил народным театром. Его до сих пор там помнят.

– При том, что, как я слышала, он был крупным руководителем районного уровня и его знали в области…

– Да, у него была серьезная работа, его неоднократно поэтому переводили из города в город, а театр – это его увлечение. Еще папа очень хорошо рисовал и любил это, к каждому празднику он рисовал плакат. Наверное, это было такое время, и люди как-то были ближе к искусству. Многие рисовали, пели, играли в театре… Народные театры были повсюду, даже в небольших деревнях и селах.

А мама была профессиональной актрисой, но потом, поскольку все время приходилось менять место жительства из-за работы отца, она еще поступила в университет и стала педагогом. Ну а мы с младшей сестрой Ниной все время при них, жили очень дружно и интересно.

Помню, как папе (как режиссеру спектакля) подарили гвоздики. Это было в Савине, в начале семидесятых. Для нас, маленьких это было событие, до этого мы никогда не видели таких цветов. И спектакль был такой интересный и очень страшный, про войну. Главные герои Младек и Млада, (наверное, это как-то связано с Польшей) попали в концлагерь. Тревожная музыка, лай собак – все это врезалось в память, хотя было мне тогда лет пять. Я сидела где-то во втором или третьем ряду, у меня лились слезы от страха за этих героев в полосатых лагерных костюмах.

Папа очень любил стихи. Казалось, знал всего Есенина наизусть и читал очень красиво, проникновенно, вместе с друзьями они пели песни на стихи Есенина. Очень любил Гоголя, читал его в лицах, мы с сестрой были в восторге! И моего любимого поэта Григория Поженяна мне тоже он открыл. У нас было много книг, и часто, расположившись прямо на полу, на ковре, слушали, как папа читал. Какое это было счастливое время!

– А свои первые стихи Вы, наверное, тоже приносили ему как учителю?

– Честно говоря, я ему свои стихи не показывала. Дразнилки мы кричали. Они были совсем не обидные, веселенькие – «Ленка, Ленка, драная коленка!», «Таня, Таня, нам спляши мотаню!»... А стихи свои почему-то не показывала, даже сама себе не могу объяснить, почему, хотя он, как никто, меня понимал и оценил бы. К сожалению, папа ушел из жизни слишком рано. Наверное, сказалась эта его напряженная работа, отнимающая много сил и здоровья. Эта наша боль навсегда. Не хватает его.

– Вы рано начали сочинять?

– Да, еще с детского сада. Дело было так. На какой-то утренник мне не хватило стихотворения, может быть, на 23 февраля. Я сочинила стишок сама, что-то там про ракеты, пулеметы, сказала, что мы его выучили с мамой, и воспитательница его вставила в программу.

С четвертого класса я училась в школе в Вичуге, куда перевели папу. Наша учительница сама очень любила стихи и меня поддерживала и поощряла. В школе выпускалась стенгазета, и я, прежде чем отдать туда стихотворение, показывала своей учительнице. Я писала под псевдонимом Женя Репина. Репина – в честь художника, а Женя – мне просто нравилось это имя. И долгое время никто не знал, кто это, думали из параллельных классов. Меня даже спрашивали: «А ты знаешь Женю Репину?» – «Нет, не знаю» – «Да как же не знаешь, она в соседнем классе учится!».

– Часто, если человек пишет, он стремится опубликовать это где-то: в местной газете, в детских журналах…

– Я долго писала в стол, мне казалось, что это никому не надо, не интересно, кроме меня.

– Для всех, наверное, это таинство, а как же все-таки приходят стихи?

– Иногда идешь по улице и прислушиваешься к своим шагам, начинаешь чувствовать ритм. Если я поймаю этот ритм, стихи сами приходят. А так чтобы специально сочинять, например, на какую-то заданную тему – у меня такого не бывает. Иногда приходят четыре строчки, и понимаешь, что это все, законченное стихотворение. А иногда – длинная череда этих стихотворных строчек. Но они как будто откуда-то свыше надиктовываются, надо только настроиться на этот ритм, уловить его. У меня дома везде вот такие маленькие карандашики и клочочки бумаги, чтобы можно было сразу записать, а то ведь забудешь. Иногда и ночью встаю, записываю.

– А что за история с Интернет-клубом «Шансон», где Вы стали почетным членом?

– Вот всегда терпеть не могла шансон, и вдруг – как прорвало. Иногда размещаю свои стихи на сайте «Поэзия.ру», заметили, появились даже песни на мои стихи. Где-то их поют, а мне ссылки присылают, даже вот приняли почетным членом клуба. Как-то само собой получилось.

– Вы как-то сказали, что не любите читать стихи о любви на публику. Почему?

– Потому что часто те, кто тебя слушают, считают, что все, о чем написано в стихах, происходит или происходило с тобой лично, и начинают строить всякие домыслы. А ведь это не так. И далеко не всегда образ литературного героя совпадает с образом автора. В основном, это придуманные герои. Я, например, люблю, просто обожаю, смотреть на картину какого-либо художника, писать стихотворение по ней. Но люди не всегда это понимают. А вообще для меня важна не публика, а чтобы было душевное единение, взаимный интерес.

– А как семья, близкие относятся к Вашему творчеству. Вот знаю, что и внучка Лиза пробует перо…

– Лиза да, она у нас проявляет интерес к стихам, но пока ей больше нравится играть в рифмы, хотя уже и поэтические образы проявляются. И читает она хорошо. А дочки у меня технари, они математики, не лирики.

– Но Вы ведь тоже выбрали такую строгую профессию юриста, что-то Вас в ней привлекло?

– Ничего. Просто папа сказал, что хорошо бы мне поступить в университет на юридический. Ну я и пошла, даже не задумываясь, потому что папа всегда был для меня авторитетом.

– Многих в Вас подкупает такая динамичность, энергия. Кроме работы, домашних дел и, конечно, стихов, Вы сумели выкроить, вернее, не выкроить, а посвятить время, чтобы создать детский поэтический театр, учить детей любить и понимать поэзию, чувствовать слово, красиво читать.

– Идея создать такой театральный кружок у меня появилась, когда старшая дочка пошла в школу. Мне как-то было дико, что многие дети не знают детской поэзии, даже «Дядю Степу» не все знали. И мне занятия эти приносили не меньше радости, чем моим ребяткам. Они такие милые, ласковые, всегда бежали навстречу с раскрытыми для объятий ручками. Я благодарна школе за то, что мне предоставили такую возможность заниматься с ними.

Все любили эти занятия, дети участвовали в разных конкурсах и приносили всегда победы. Большие стихотворные произведения мы ставили как спектакли, с этими постановками ходили в детский сад, выступали в школе, в клубе, даже на гастролях бывали. Замечательные получались постановки – «Волшебные помощники» по произведению немецкого писателя Августа Копиша, «Сын артиллериста» по стихам К. Симонова, еще по сказкам Якова Акима и многие другие. А теперь эти детки уже взрослые, последние, с кем я работала, сейчас учатся в одиннадцатом классе.

– Вы используете разные техники стихосложения. Это азарт постижения нового или интерес к старине?

– Я люблю экспериментировать. Мне это интересно. Есть много стихотворных жанров. Например, один из старинных жанров – это триолет (пришел к нам из Франции). Это такое стихотворение из восьми строк на две рифмы, при этом первый стих в обязательном порядке повторяется в четвёртой и седьмой, а второй стих — в завершающей строке. Я как-то отдавала в газету подборку своих триолетов. Для меня они как фарфоровые чашечки из сервизов с пастушками…

Очень привлекает и японская поэзия. Когда я «напала» на яс, я была просто в восторге. Яс – японский сонет, состоит из десяти строчек, в которых есть два хокку и один катрен в ритме хокку. Рифмовка может быть, а может и не быть, по желанию автора. В идеале, каждое хокку должно быть законченным по смыслу произведением. Главный талант хокку — сказать многое, используя минимум слов.

Многие сейчас вновь стали увлекаться лимериками – такой стихотворный жанр английского происхождения, пятистишие абсурдистского содержания… В общем, об этом говорить можно долго. Всегда интересно познавать что-то новое.

– Ваше понимание счастья?

– Счастье? Мне кажется, что это такое мимолетное ощущение: вот сейчас ты счастлив просто оттого, что снег выпал, и тебя чувства переполняют. Прошел несколько шагов – и уже нет этого. Это состояние души, которое так переменчиво. Когда-то еще в комсомольском возрасте у нас был девиз: все далекое сделать близким, чтоб опять к далекому идти. Достиг счастья, и придумывай себе новое.

– Все поэты, как известно, мечтатели, о чем Вы мечтаете больше всего?

– Наверное, как у всех – мечта одна – чтобы было все хорошо в семье, в Палехе, в мире. С возрастом начинаешь понимать, что совсем немного человеку нужно, вполне достаточно бочки, как для Диогена. Живешь, не болеешь – и слава Богу!

А вообще есть еще заветная мечта – прокатиться на собачьей упряжке где-нибудь на далеком Севере, по бескрайнему снежному простору…

– Пусть все Ваши мечты сбываются, дорогая Елена Станиславовна. Вас с красивой юбилейной датой. И пусть ваши стихи, рассказы, «чайные чашечки из сервизов с пастушками» продолжают радовать всех нас – Ваших благодарных читателей!