Правила жизни русских казаков

Сейчас нередко возникает вопрос: «А что в центре России делают казаки?». Задают его с неудовольствием, мол, война всегда на рубежах, и казаков отродясь здесь не было. На самом деле, были казаки, командированные. Во всех достаточно крупных городах стояла сотня, две сотни или небольшой эскадрон – это уже зависело от количества населения. В основном, казаков присылали с Дона.

В дореволюционные времена казаки, говоря языком современным, были как спецназ. Они поддерживали правопорядок в городе. Кстати, мало кто знает, что до событий 1917 года в Шуе тоже квартировался эскадрон. Если не ошибаюсь, тоже донские, но, может, и с Кубани. Перед Октябрьским мостом слева есть пустырь. На этом угловом месте еще совсем недавно стояла часть старого здания. Это и были казачьи казармы. Когда началось это революционное брожение, и большевики развернули активную работу с жителями, некоторые казаки тоже поддались искушению, стали с ними «якшаться». Так вот эскадрон оттуда убрали сразу. Потому что «красный» казак – это уже не казак.

Казаки – это православие. Знают это даже дети, которые к казачеству никакого отношения не имеют. Пока малые – души у них чистые, они видят истинный смысл. Ну и говорят: «Казак без веры не казак». Все так, нету казака без православной веры.

Почему произошла революция? Потому что дворянство испытало сильнейший духовный кризис. До 1913 года церковь в Российской империи не была отделена от государства, существовал один церковный закон. По нему, хотя бы раз в год, все чиновники (служащие светских учреждений) были обязаны исповедоваться и причащаться Святых Тайн. Закон отменили, и вскоре было обнаружено, что большинство эту «повинность» перестали исполнять. Отошли от церкви. И тут же все окунулось в иностранное – взять язык, или это революционное поветрие. Мы стали терять русские традиции, мы стали терять себя.

Так вышло не в первый раз. Как только начали перенимать все французское, и перестали считать за культуру разговаривать по-русски (!), как только стали смотреть французам в рот – они и пришли к нам в 1812 году. На немецкое стали засматриваться – немцы пожаловали. Начинаем терять свое родное, к нам сразу приходят хозяйничать. Так бич Божий вразумляет. А возвратиться к былому, к русскому, можно только через покаяние. Покаяние открывает очи, так говорят.

Чем определяется русскость? Русский – как писал Достоевский – это не национальность, русским может быть и татарин. Русскость меряют по духу. Это глубокая мысль, поскольку человек может считаться русским, но быть хуже врага.

Меценаты начала XX века, согласно вышесказанному, были русскими. У них разум был не оторван от Бога, были они все, в основном, богобоязненными людьми. Может быть, не полностью что-то исполняли, но веру уважали. Все, что мы сейчас имеем – музеи, коллекции, все это появилось благодаря им. Потому что они художников талантливых поддерживали, выходцев из простонародья. Меценат имел свое дело, но вкладывал не в себя, не в собственные нужды, а в развитие, в государство. Да, и сейчас такие люди есть, но их очень мало.

В перестройку много богатых людей появилось. Их еще позже называли «новыми русскими». Люди, у которых показатели жизненного успеха – это коттедж огромный, простите, унитаз золотой, большой автомобиль… и на этом все. Много лет назад, когда я был в монастыре, я сталкивался с такими людьми. Приходит человек на подворье. Сядем поговорить, пока батюшку ждем. У собеседника – костюм хороший, «джип» стоит у ворот. И при этом – горе. Разоткровенничается: «Не знаю, говорит, что мне делать, не знаю! Живу, а не знаю зачем живу. Бизнес большой, машин целый парк, дача, квартира. Все есть, а внутри – пусто! Мимо храма ехал, и вот завернул». Вот все-таки иной раз правильно говорят: «Душа – христианка»! Так заекало, так заекало, что человек остановился.

Часто такое бывает и просто с людьми. Человек живет-живет, суетится-суетится, вдруг останавливает бег – и не понимает – а зачем это все? Вроде встает рано, ложится поздно, зарабатывает, чтобы поклеить дорогие обои или сделать очередной ремонт в квартире, пусть там уже давно все хорошо.

Есть два пути к Богу – мирный и скорбный. На мирном пути человек может встретить, образно, – поляну с ягодками, которая его остановит. Он попасется, уж больно ягодки хороши! Дальше пойдет – а там грибочки, как же мимо них пройти? Потом может и к ягодкам вернуться. Так и петляет. Этот путь бывает долгим, столько шишек человек набьет пока дойдет до конца.

Скорбный путь, выпавший человеку, сразу определяется в жизни. Раз и навсегда. Трагические события, скорби… Как говорит Господь: «Кого люблю – того наказываю». Ведь если будет ребенок баловаться, мы же не станем его хвалить и гладить по голове, нет. Так и Бог.

Мне не говорили в детстве, что я крещеный. Так всех запугали, разве можно вслух говорить! А у меня еще по материнской линии – в роду дворяне, москвичи Головины. Они все были на царской службе, наверное, предкам обязан, что казак во мне как будто бы уже был.

Раньше увозили крестить далеко, чтобы никто не знал. Меня так и крестили. Бабушка была верующей. Она ложится, свет выключает и мне: «Давай, – говорит, – повторяй: Отче наш, Иже еси на небесех!..». Вроде бы простые слова, но… Я этот трепет в ее голосе, я его впитал. С нее, наверное, все и началось.

Господь дает нам память, и много лет спустя воспоминания детства всплывают. «Бабка, бабка! А где молоко-то?» – недоумевал я. «Да чего, зайчик прискакал, только отдоила корову, и он сразу все выпил». Ну или птичка прилетела. Какой зайчик? Какая птичка? Так и постились, не понимая. Она водичку мне давала, просфоры резаные, сушеные.

Впервые сопротивление советской системе я увидел, когда срочную служил. Это было в середине 80-х. Я проходил службу на Северном флоте. Был у нас один матросик, крестик носил. Ну и замполит к нему пристал – сними. Матрос тихо служил, нареканий не было, выполнял обязанности хорошо. Замполит мог сам вполне с него крестик этот сорвать, но почему-то захотел, чтобы матрос сам с себя снял. Стал замполит давить морально, уставом – а тот не сдается. Долго мучал, но матрос в ответ изо дня в день твердил: «Не сниму и все». И что думаете? В конечном счете отстал замполит от матроса. Меня это сильно впечатлило.

У жизни должен быть смысл. Агитпропаганда как работала: смысл советской жизни – построить дом, взрастить сына, посадить дерево. Вроде и правильно, вроде и не напрасно прожил, но… Дом может сгореть, сына можно вырастить плохим, дерево грибок поест. И все – ты один на один с собой останешься. Рано или поздно, а может быть, вообще никогда, но чаще – у человека начинает побеждать здравый смысл. И тогда он задается вопросом: «А что же я на самом деле сделал?».

Однажды поехали с батюшкой по делам в Москву, заехали в Лавру к отцу Науму. Хотели взять благословение на мой постриг. Но вышло иначе: «Слушай, а как ты к земле относишься? – спросил отец Наум. – «Деревня, дом, хозяйство?». До слов этих на моих плечах, можно сказать, ничего и не было – послушание да молитва, и вот – все это появилось. Не сразу, конечно. Прошло года три, но как он сказал, так и вышло.

Настоящего казака я впервые встретил в монастыре. К нам прислали парня из Казахстана, звали его Андреем. Он мной заинтересовался – я папаху носил. Надо сказать, казаки народ неугомонный! И только стоит одному казаку появиться – он всех к себе зовет. Да не каждый сдюжит. Познакомились, я как будто его тысячу лет знал. Простота, душа открытая. Ну и без долгих разговоров я решился стать казаком.

Казак из Казахстана? Дело в том, что казаков донских в гражданскую практически сразу вырезали. В первую очередь уничтожали стариков и детей. Почему стариков? А чтобы они не передавали традиции, не давали воспитание. Слово старика в то время было не просто словом – а значимым словом. Старые казаки были духовными лидерами. Они трехгодовалым передавали все, что сами умеют. Все это с душой делалось.

Казаков если не убивали, то ссылали семьями, в казахские степи. Те рыли землянки, и выживали тогда сильнейшие. это видно по нашим современникам, потомках тех донских переселенцев. Все хлопцы один к одному, здоровые! Они, может, многие и не воцерковленные, но несут тот особый дух, редкий. В нем отсутствует ген предательства. Это дети верующих людей, тех, что выжили в диких степях, за счет одной лишь молитвы. У них больше просто не было ничего, только: «Господи помилуй, Господи помилуй…».

Казак боялся согрешить. Почему? Да потому что уже завтра в бою он мог погибнуть. Как господь говорит: «В чем застану в том и буду судить». Когда человек струсил в бою – вроде и не предал до конца, но предавался позору. И такие, как правило, уезжали и не возвращались.

Вера – это основа. Казаки были и остаются воинами и защитниками Отечества. И главная их сила, в том, что они православные. Православный человек ум свой держит в молитве. Тех, кого сейчас не без основания называют «ряжеными» – это как раз казаки без православной веры. Казак он, как и монах, – в нем суть – духовный путь. Кажется, что казаком стать просто, но торопиться точно не стоит. Среди монахов есть искус – испытание, аналогичная мера есть и у казаков. Испытательный срок может быть от нескольких месяцев и до нескольких лет. Да и до долгого времени. Здесь все зависит от духа.

Часто людей привлекает лишь образ. Папаха, шашка, китель. Иной раз приходят ко мне – хотят стать казаками. Я говорю – зачем вам это? Головной боли другой нет? Но чаще занимаюсь, рассказываю, что такое быть казаком, а значит – воцерковленным.