Как кинохроника до Премии ЦФО довела

— Поговорим сначала о недавнем событии – премии. Что Вы испытали при получении столь высокой награды?

Светлана Короленко (далее С.К.):

— Страшную ответственность! Да, Людмила Алексеевна?

Людмила Кривцова далее – Л.К.):

— Да. Узнав о победе, мы получили подтверждение того, что сохранение монументального искусства и монументальных росписей палешан — это актуально. Значит, можно надеется на помощь, на адекватное понимание остроты проблемы, и ждать определенных шагов от власти.

С.К.: — В области охраны монументального наследия сейчас действует не самый совершенный закон. Чтобы сказать об этом, надо «пройти» на самых «верх». Поэтому, когда нам объявили о премии – была одна мысль: «Это поможет работе, которая направлена на сохранение монументальной живописи».

Л.К.: — Просто по-человечески, конечно, было приятно! В любой профессиональной работе есть признание публики и признание профессионалов. Гармония наступает, когда и то и другое случается. К тому моменту, мы были признаны музейным сообществом – «Монументальный Палех» стал лучшим реализованным проектом 2015 года конкурса «Меняющийся музей в меняющемся мире» фонда В. Потанина и прошел во второй тур «Интермузея 2017» – самого значительного музейного события в стране. Нам была важна и какая-то оценка со стороны официальной власти.

— Как Вы узнали о результате?

С.К.: — Накануне нам позвонили из аппарата представителя президента в ЦФО с телефона, у которого не определяется номер, и поздравили.

— Вас предупредили о том, что именно Зураб Церетели будет вручать награду?

С.К.: — Было сказано, что надо прийти вовремя и что на нас – большая ответственность – мы будем награждены первыми. Только на церемонии мы узнали, что получим награду из рук Церетели. Надо сказать, что мы чувствовали особое внимание к проекту. Нас сразу попросили каким-то образом представить работу фонда. Мы изготовили планшеты, рассказывающие о проекте, которые были представлены в холле Музея Русской иконы, где проходила церемония.

— Удалось пообщаться с Церетели?

Л.К.: — Зураб Константинович Церетели – фигура культовая, авторитетный художник, глава академии художеств. К сожалению, в суете торжества подробно поговорить не удалось, но мы обменялись контактами.

С.К.: — Ранее мы участвовали в конференции, посвященной монументальному искусству, которая проходила в академии художеств, конечно, Зураб Константинович был в курсе этого. На конференции говорилось о том, какие этапы существуют в работе с наследием монументального советского искусства. Оказалось, что мы со своим фондом прошли на практике многие из них. У нас за плечами был опыт сотрудничества с комитетом охраны, когда мы создали определённый прецедент, который, мы надеемся, поможет в изменении ситуации охраны монументального искусства на законодательном уровне. Церетели, думаю, было понятно, что мы не случайные люди. На конференции нас выслушали с большим интересом.

На церемонии удалось также коротко переговорить с вице-президентом Московского архитектурного института Дмитрием Швидковским. Возлагаем надежды на дальнейшее общение. Дмитрий Олегович входит в состав законодательной комиссии, и мы договорились, что разработаем предложение на основе нашего опыта, полученного в проекте. Хочется довести работу до конца.

— Насколько «Монументальный Палех» помог популяризации не только палехских фресок советского времени, но и в целом, Палеха – как феномена, как места на культурной карте?

Л.К.: — На самом деле Палех не является некой terra incognita, но существует стереотип, который успешно транслируется сейчас Интернетом, в том, что Палех – это черные коробочки, древний (чуть ли не с 17 века) народный промысел без авторов… Когда мы начинали рассказывать о проекте и о настоящей истории Палеха, люди поражались интересности зарождения светского палехского искусства и профессионализму местных художников, которые живя в провинции, соответствовали мировому уровню искусства. Это качественное изменение представления о Палехе играет сейчас большую роль.

С.К.: — Даже подкованные люди, те же эксперты фонда Потанина, работая с нами, с большим интересом слушали подлинную историю палехской художественной традиции. Все наши лекции и беседы в процессе работы, как правило, находили интерес, и это притягивало к Палеху новых поклонников.

— Почему важно знать о монументальных работах палешан: а) палехским художникам б) всем интересующимся?

Л.К.: — Монументальное искусство — это искусство профессиональное, оно задает определенную планку мастерства. Для самих палешан важно сверяться с образцами монументальной живописи, задавать себе вопрос: «А смогу ли я так сделать? Соответствую ли я тому уровню, который задали «старики»?». То поколение художников – связующее звено между дореволюционной традицией и опытом XX века. Безусловно, эти росписи высокохудожественные: композиционно, сюжетно – они очень интересны и ждут внимательного искусствоведческого осмысления.

Для внешних поклонников Палеха – фрески 30-х годов показатель того, что Палех – это не народный промысел, а художественный стиль. Это стиль, который существует вне столиц, локально, в месте бытования художественной традиции, уходящей корнями в глубину веков.

— Вспомните, пожалуйста, с чего начался «Монументальный Палех»?

Л.К.: — Мы нашли старую кинохронику в Красногорске, и сразу выкупили ее. На ней наш прадед Александр Васильевич Котухин рассказывает, как Товариществом художников Палеха расписывался Театр юного зрителя в Саратове, там же показываются кадры Аничкова дворца, росписи Кисловодска… Мы ее показывали в рамках празднования 90-летия искусства Палеха на открытой лекции Моники Коплин – родилась мысль о проекте, посвященном этой странице истории палехской артели. Дело было в декабре, мы решили к марту подать заявку на грант в фонд Потанина.

С.К.: — Мы с детства слышали: «Ну как же… деда Саня, он ездил, расписывал. ТЮЗ саратовский…» Мы задавали много вопросов, но когда и с кем Александр Васильевич ездил – было не ясно. Моя тетя – Людина мама вспоминала, как дедушка отправлялся в Ленинград до войны, но это были, смутные, романтизированные, детские воспоминания.

Мы поняли, что идея состоялась, когда Люда придумала название: «Монументальный Палех: фрески советских дворцов». Даже хорошую идею нужно уметь преподнести, так чтобы она была достойна поддержки. И когда появилось название стало очевидно, что проект стал понятнее, но при этом он сохранял интригу.

Л.К.: — Все привыкли к стереотипному понимаю Палеха – миниатюре. Как же Палех может быть монументальным?

— Вы известны в Палехе как авторы одних из самых интересных выставок. Прикладной вопрос: как организовать хорошую выставку?

С.К.: — Сначала надо хорошо подумать! Каждый удачный выставочный проект – это колоссальная исследовательская работа. За выставкой, которая порой идет всего пару недель, стоят годы работы. Это тяжелый труд, который остается за кадром. Новый взгляд на привычные вещи, поиск новых фактов, их проверка.

Л.К.: — Фонд Потанина – сообщество профессионалов. Там сразу ставят вопрос: зачем? Какой бы вдохновенный энтузиаст не пришел – его тут же осаживают четким вопросом: зачем вам нужна эта выставка? Так вот, если четко сформулировать это «зачем», прояснить саму идею, то последующая работа уже будет выстраиваться исходя из этого целеполагания.

С.К.: — Кроме всего прочего у меня огромный опыт выставочной деятельности, я работала и работаю в московских галереях. Как художник и дизайнер я разрабатываю дизайн выставок, каталоги. В своё время как арт-директор возглавляла издательский дом, рекламное агентство. Таким образом, науку интересной подачи материала, конкурентоспособной подачи мне приходилось постоянно оттачивать на практике.

— Почему Вы не остались в Палехе, и не стали художниками?

С.К.: — До сих пор я живу на два дома. В 1995 году я вышла замуж и стала жить и работать в Москве. Были лихие 90-е, как сейчас принято говорить, трудно было устроиться в Палехе. Если бы ситуация была более стабильная, более определенная – я бы, наверное, осталась.

В Москве я окунулась в мир полиграфии, втянулась. Первый проект был связан с Палехом, другими словами, Палех привел меня в полиграфию. Благодаря этому, наверное, я смогла увидеть Палех иным взглядом, с учетом знаний в дизайне и современном искусстве.

Понимание значимости палехского искусства пришло не сразу. Я начала задаваться вопросом: почему Палех называют «рашн деревяшн», почему о нем презрительно отзываются известные люди искусства. Я всегда гордо заявляла: Палех, а мне твердили – «рашн деревяшн». В такие моменты начинаешь искать аргументы для защиты.

Тренировка боем… когда ты должен коротко и ясно дать человеку понять, что в вопросе Палеха он заблуждается.

Л.К.: — Я получила художественное образование, правда не палехское, а в текстильном дизайне. Но у меня всегда была любовь к миниатюре. С огромным удовольствием делала миниатюрные копии во время учебы. Наталья Григорьевна Мизонова давала копировать разные исторические изображения – и я выбирала самые миниатюрные. Потом, когда я погрузилась в более широкую гуманитарную сферу, уже с точки зрения различных методологий стала понимать Палех. Тогда появилась идея рассказать о советском Палехе, еще когда не было моды на это и Добровинский еще не начал свою деятельность.

Сейчас мы становимся, вероятно, более мудрыми, насмотренными, приходит осознание ценности определенных вещей, их оригинальности.

— Вы неоднократно встречались с молодыми палехскими художниками – видите в их глазах стремление и энтузиазм чего-то достичь, что-то изменить?

С.К.: — Видим! Правда, эти глаза направлены извне Палеха. Они хотят учиться дальше, нередко в других областях. Может быть это неплохо, есть шанс, что когда-нибудь они вернутся, ведь они «привиты» Палехом. Возможно, это даже правильная тактика!

Л.К.: — Молодежи надо подсказывать многое. В современной ситуации они пока не видят, не понимают, как Палех можно интерпретировать на новый лад. Хорошо если есть династийность, когда в семье укоренена традиция. Людям без этой поддержки, не местным – тяжелее.

Надо работать с молодежью, объяснять, что они могут реализоваться в Палехе не хуже, чем в столице, а может даже и лучше! Только думать придется больше и не терять оригинальности Палеха. «Старики» в 1924 году смогли ведь попасть и на Венецианскую биеннале, получить там награды, и на Парижскую выставку. Они стояли в одной когорте с Малевичем и другими представителями столичного русского искусства. Географическое положение не так важно, как правильное мышление, чувствование времени и тяга к сохранению традиций. Если бы палешане в 1924 году стали рисовать черные квадраты, я думаю, они бы не получили наград.

— Расскажите о дальнейших планах фонда.

С.К.: — Главное — поставить на охрану выявленные довоенные объекты, которые были нами исследованы. Очень хотелось бы сделать альбом – полиграфическое издание на этом материале. Кроме законодательной защиты фрескам также требуется реставрация…

Ждут исследования послевоенные росписи палешан. Можно будет продолжить работу с современными палехскими монументалистами – интересно наблюдать развитие у нас на глазах. Дореволюционная живопись палешан – также мало изучена, а любопытно было бы знать и видеть всю историю Палеха и его художественные традиции как на ладони, да? От древности до современного состояния. Тогда мы сможем увидеть кто есть кто и что есть что.

Л.К.: — Мы открыты для сотрудничества и надеемся на новые проекты с музеем, училищем, художниками. Обратили внимание, «Монументальный Палех» смог объединить палехское сообщество. Есть интерес, потребность в общении, обсуждениях. Необходимо продолжать работу, чтобы сохранять эту профессиональную общность.

С.К.: — Конечно, мы не ограничиваемся исключительно монументальной живописью палешан. Было бы интересно сделать подобного качества проект, посвященный миниатюре. Я уверена, что при свежем подходе у лаковой миниатюры прибавиться молодых поклонников. Другой взгляд может предложить новые возможности, новый ракурс.

Л.К.: — Эпохи меняются, каждая выбирает свою оптику, через которую смотрит на мир. Поиск оптики адекватной времени – это общая задача.